Каталог статей

Главная » Статьи » Рыболовные рассказы

С "нахлыстом"
. НА КЛЯЗЬМЕ
Река Клязьма на территории Московской области - не река, а речка. Ширина ее - шагов двадцать, глубина - около метра, течение быстрое. Среди лета река зарастает; берега у нее глинистые, обрывистые. Попадаются омуты. 

Если вы живете на даче около такого омута, то у вас под руками хорошее место для ловли "нахлыстом" в часы вечернего отдыха. 

На одном таком омуте в двух километрах от станции Тарасовка довелось и мне обучаться "нахлысту" и постигнуть некоторые его тайны. 

Теперь этот омут занесло песком, но в свое время он был широк и глубок, сваи в нем стояли в шахматном порядке, скрываясь под водой на двадцать-сорок сантиметров. Плотина была заброшена, но она все же несколько задержала песок и камни. Вокруг плотины росли болотистая трава и низкий кустарник. 

На плотину можно было забраться только вброд по колено, держась за полусгнившие столбы. Усевшись на бревне среда кустов, можно было отлично замаскироваться от рыбы. 

Достать рыбу отсюда было невозможно никакими способами, кроме "нахлыста" и отчасти спиннинга, и то с постоянными задевами блесен за сваи. 

Мое обучение "нахлысту" происходило так: в течение зимы я Внимательно прочитал все, что было написано об этом способе лова у Сабанеева и Черкасова. Попутно приобрел снасть со всеми принадлежностями. Как раз в это время я познакомился с известным московским рыболовом В.Н.Литвинцевым, который считался большим знатоком "нахлыста". 

Старый мастер мог часами говорить о рыбной ловле. Не раз я уезжал от него с первым утренним автобусом, овладевший тайнами забросов, ведения приманки и маскировки. 

Если бы кто-нибудь в то время осмотрел мое снаряжение и поговорил со мной, он мог бы посчитать меня великим знатоком "нахлыста". А между тем, я не умел еще забрасывать "мушку". Лишь весной я начал тренироваться на площадке и до известной степени овладел техникой заброса. Дальнейшую практику я проходил на омуте возле Тарасовки. 

Поначалу рыба не шла. Изредка удавалось зацепить за глаз или за брюшко уклейку, но, когда в конце мая вышли наверх шереспер и голавль, дело у меня пошло недурно. 

"Мушку" я забрасывал радиально: вперед, вправо и влево. Сначала пробовал ближние точки, затем сбрасывал с катушки лесу и захватывал все больше пространства. Так облавливался весь район омута. Все время я заботился о чистоте приема и добивался меткости заброса. Попадались шересперы и голавли весом не более килограмма. 

Помню, стоял такой тихий и теплый вечер, которого рыболовы ждут с нетерпением. Но рыба не ловилась. Не слышно было и ее всплесков. 

Вдруг я обратил внимание, что на небольшой глубине в сильной струе воды временами появляется темный силуэт мелкой уклейки и внезапно пропадает. Я заинтересовался и увидел, что лишь только рыбка приблизится к подводной свае, как из-за нее молниеносно вылетает шереспер, изгибаясь в полукольцо. Я стал думать, как бы поймать его. Это оказалось несложным. Отодвинувшись вглубь плотины метра на четыре, я заменил "мушку" северо-уральской "дорожкой" серебристого цвета длиною в два сантиметра с белей щетиной на конце. Дорожка была заброшена в ту сторону, где появлялась уклейка. Немедленно последовал крепкий удар, и шереспер завертелся на короткой лесе. 

Однажды пришел я на омут в полдень. Солнце сильно пекло, ветра не было. Золотистые лучи глубоко пронизывали воду, и в зеленоватой мути ясно виднелись сваи. Ловить было бесполезно, но расположение свай мне нужно было знать, и я раза два щелкнул фотоаппаратом. А затем все же решил забросить "мушку". Из глубины поднялся небольшой шереспер, не торопясь схватил "мушку" и хотел нырнуть обратно. Поднялась суматоха, всегда связанная с вываживанием. Отлично были видны мне все приемы борьбы жереха, постепенная потеря сил, испуг при виде человека и, наконец, полная беспомощность. Мне стало жаль шересперика. Не поднимая его из воды, я отцепил "мушку" и отпустил рыбу на волю... 

В одну из весен шла высокая вода. По ней пришел и поселился в омуте крупный шереспер, гигант по здешним местам, весом около трех килограммов. Себя он обнаружил в конце мая, когда уклейка вышла наверх и он начал ее преследовать. Конечно, я сейчас же ополчился на него и забросил насадку. Он схватил "черного пальмера", мгновенно нырнул на дно и спрятался за сваю. Что он там делал с "мушкой", я не знаю, но только вскоре она возвратилась невредимой. 

С тех пор шереспер стал очень осторожен и при моем появлении уходил в глубину. Но стоило мне уйти, он начинал гулять. Это меня раззадорило, и я стал думать, как же добраться до него? 

Однажды мы пришли на омут вдвоем с женой. Шереспер играл. 

Мы пробрались на мокрые бревна и уселись рядом, игра прекратилась. Чтобы не сидеть без дела, я взял поводок потолще и вместо "мушки" поставил северо-уральскую дорожку. Затем попросил жену надеть мой черный пиджак, серую шляпу, демонстративно пройти по бревнам и сесть на берегу. Сейчас же шереспер вышел и начал бить малька возле свай. 

Я сделал несколько взмахов дорожкой в воздухе, подобрал часть лесы, ловко положил дорожку у свай и дал ей затонуть. Крепкий удар согнул удилище, я подсек, вскочил и еще более согнул удилище. Шереспер, вместо того, чтобы броситься на дно, начал вертеться на одном месте. Скоро он утомился и попробовал нырнуть, но я не пустил его туда. Тогда он пошел на меня. Я вовремя подобрал лесу и, когда он намеревался повернуть обратно, ударил его багром. Багор вонзился под плавник, и - все было кончено... 

Однажды мне посоветовали пройти вниз по реке к Ивантеевской плотине. Омут там оказался более широкий, но мелкий. 

На плотине уже сидела компания школьников: ребята ловили уклейку на мух. Я разговорился с ребятишками. Некоторые из них советовали мне вернуться к Тарасовке, другие рекомендовали итти дальше вниз по течению. Я давно заметил, что рыболовы не доверяют своим ближним местам и всегда стремятся куда-то вдаль. Бессоновские крестьяне, например, хвалят места под Грабовкой и ходят туда за десять километров, а грабовские ловят под Бессоновкой, результаты же у всех одинаковые. 

Я поддался уговорам и отправился вниз по течению к следующей плотине. Здесь сидела публика посерьезней школьников. Кругом были расставлены удилища, на течении качались и вертелись поплавки. Рыболовы ловили на стрекоз и на червей, на Велень и на мух. Но поклевок не было, вероятно, из-за сильного ветра. 

Я вздохнул и пошел в обход омута. Вскоре мне попалась заводь, совершенно округлая, с высокими песчаными берегами, поросшими ивняком. Заводь соединялась узким протоком с омутом. Поперек заводи в два ряда стояли старые подгнившие сваи. Вода была спокойна и прозрачна. Совершенно такую же заводь я видел под Пензой на Ерне. 

Ветер качал ветви ивняка. С них на воду падали сухие листья и, вероятно, насекомые. Я вспомнил, что на Ерне в тени таких вот свай стояли голавли и язи, но здесь ничего не было видно. "Не может быть, - думал я, - аналогия полная, голавли и язи должны быть и тут". Я поместился так, чтобы ветер дул мне в спину и решил применить сабанеевское "ужение с помощью ветра". Подняв удилище повыше и дав ветру отнести лесу с приманкой к сваям, я опустил на воду кузнечика. 

Из темноты вдруг поднялись сразу три сизоперых красавца. Один из них медленно приблизился к кузнечику и схватил его. Я подсек. Все три рыбы попятились, а потом метнулись в разные стороны. Ушли два голавля, третьего я успешно выудил. 

Впоследствии я не раз посещал эту заводь, всегда выбирая ясный день с сильным ветром. Мне удалось поймать еще шесть голавлей. Осенью я ходил туда со спиннингом и поймал несколько мелких окуней и щучек. Два сезона я ходил на эту заводь и редко возвращался без рыбы... 

Однажды я решил поискать новые места. Сойдя с поезда в Монино, я пошел вниз по реке. Долго искал быстрину, но ничего подходящего не нашел. Наконец, лазанье по кустам и буеракам утомило меня, и я решил остановиться, выкупаться и напиться чаю. Скоро нашлось и подходящее место. 

Я сбросил рюкзак, разделся, остался в одних трусах, зажег костер, взял котелок и пошел за водой. 

Но не успел я зайти в воду по колена, как увидел крупного шереспера. Выше был мост, по нему колхозники провозили сено, и на реке образовалась "дорожка" из сенной трухи, шириною около метра. Плыли головки цветов, стебельки и кусочки травы. Шереспер спокойно плыл вверх под этой дорожкой, высматривая добычу. Он увидел меня и мгновенно повернул к середине реки. "Вот какие тут дела", - произнес я вслух, совершенно озадаченный. Полдень, сенная дорожка, мертвая на вид река, и вдруг - разгуливающий шереспер - такой комбинации я никак не ожидал. 

Сенная дорожка плыла невдалеке от меня, а затем, дойдя до поворота реки, упиралась в нависшие над водой кусты. Тут сено тонуло или разбивалось течением. 

Я решил ловить здесь. Ведь если есть один шереспер, значит, должен быть и другой, и третий, и десятый. Если один из них выискивает добычу у моего берега, то ничто не мешает другим держаться возле кустов. "Ловить надо сейчас, пока по воде плывет сено", - сказал я себе и насадил на крючок кузнечика. 

Все выходило очень складно. Я забрасывал кузнечика на дальний край дорожки, слегка подергивал его поперек дорожки до ближнего ее края, а в это время течение сносило наживку. По мере того как дорожка уходила к середине реки, я заходил в воду все глубже и глубже. Зайдя почти по пояс, я мог забросить приманку под самые кусты. Этим приемом я мог контролировать дорожку на протяжении семидесяти метров. 

Но первый мой тур закончился раньше. Кузнечик, плывший на середине реки, исчез, и я почувствовал, что кто-то царапнул по удилищу. Всякий нахлыстовик знает, что это - сигнал к подсечке. Я мгновенно и размашисто подсек. На крючке была рыба. 

Кузнечик был большой, с красными внутренними крыльями. Для него я выбрал отточенный крючок и поводок. Тормоз катушки был затянут туго. Для пловучести я смазал лесу утиным жиром. На мне был пояс со складным багром. 

По плавным, медленным движениям рыбы я решил, что это шересперик из тех, что я привык выводить в Тарасовском омуте. Он не стал кувыркаться на одном месте, а сильно пошел вверх, держась середины реки. Я направился за ним, не уменьшая напряжения лесы. Рыбе надо было делать усилие, чтобы держаться избранного ею маршрута, и постепенно силы ее иссякли. 

Когда я поднялся до конца песчаного берега, рыба остановилась, опустилась до дна и пошла обратно тем же путем. Я следовал за ней неотступно. На месте подсечки рыба снова остановилась, потом пошла на поверхность. Я начал продергивать лесу через кольца. Показался первый острый плавник, затем черная голова с разинутой розовой пастью. Шереспер увидел меня и, как сорвавшаяся пружина, по вертикали бросился на дно. В удилище что-то треснуло, но снасть выдержала. Я уже не помню всех перепетий борьбы, но, в конце концов, шереспер вышел на поверхность и стал ходить кругом меня, как около оси. Я никак не мог зацепить его багром, он был короток. Кончилась борьба тем, что я широко и неожиданно для шереспера шагнул в воде и вонзил ему багор под правый плавник. Рыба весила почти четыре килограмма. 

Снова я взял удилище и подошел к реке. Но чувства неуверенности и сомнения вдруг одолели меня: не будет тут рыбы после такой возни. Как бы ее успокоить? 

Я взял кисейный сачок и вышел на луг. При каждом шаге поднимались десятки кузнечиков. Медленно шагая и размахивая сачком, я набрал их целую горсть. Затем подошел к воде и стал бросать маленькими порциями кузнечиков на сенную дорожку. 

В конце дорожки у кустов раздалось два мощных всплеска. Стало ясно, куда надо итти. Я зашел в воду по пояс и забросил кузнечика к самым кустам, нависшим над водой. 

Забросил я раз десять и, будучи чем-то отвлечен, не смотрел на кузнеца, но вдруг почувствовал, что мою наживку кто-то держит на дне реки, это оказался голавль, да какой славный!.. 

2. НА ВОЛГЕ 
В тридцати километрах ниже Куйбышева на Волге есть пристань Винновка. Куйбышевские рыболовы не раз называли мне это место. И вот однажды, в начале июля, я взял спиннинг, "нахлыст" и решил отправиться туда с женой на несколько дней. 

Высадились мы в Винновке и пошли вниз по течению. Мне рекомендовали второй "рынок" от пристани. "Рынками" на Волге называют отмели в несколько сот квадратных метров. Они обычно бывают только у крутых берегов без леса и кустарника. 

На первой отмели, недалеко от берега, на якоре стояла лодка, в ней сидел "спиннингист" с самодельной, весьма грубой снастью. Рыболов делал десятиметровые забросы вокруг лодки, а невдалеке от него в суводи громко бил шереспер. 

Ну, разве мог я равнодушно уйти от этого места? Рыболов одобрил мое желание поймать расшумевшегося жереха. 

- Только вряд ли что выйдет, - сказал он, - уж больно хитер этот жерех, да и бьет он далековато. 

Когда шереспер ударил еще раз, я бросил ему "девон", но промахнулся, затем дождался второго удара, бросил снова, но опять не попал в цель, тогда я стал бросать девон просто в направлении удара рыбы, и через три заброса шереспер схватил блесну. Рыба оказалась средняя, около двух килограммов. 

Минут через пять в суводи опять что-то клюнуло на тот же девон, попался не то окунь, не то судак, потом я сообразил, что это берш. 

Поимка двух рыб очень нас подбодрила, и мы уже более уверенно пошли искать "второй рынок". Он оказался совсем недалеко и по внешности ничем не отличался от первого. 

Трудно описать красоту волжских берегов. Тот берег, где расположились мы, был очень высок, каменист, покрыт травой и цветами. На склоне берега кое-где стояли старые деревья. Кругом - тишина и безлюдье. 

Расположились мы недалеко от воды, под липой. Она была высока и густа, крона ее спускалась почти до земли, и мы поселились под ней, как в просторной зеленой пещере. 

День клонился к вечеру, и ловить рыбу мы не стали, а занялись устройством своего лагеря и осмотрели "рынок". Он был каменистый и порожистый, вода в нем была чистая, течение разнообразное: пороги, уступы, суводи, - одним словом, раздолье... 

Ловить я начал ранней зарей на спиннинг. С вечера еще я наметил себе порожистое место. Рыба тут не плескалась, но брать начала ожесточенно. Через два-три заброса попадался судак в полтора-два килограмма, а когда стало совсем светло пошел жерех такого же размера. И жерех и судак брали верно, жадно, отчаянно и сильно сопротивлялись, видно, хорошо жировали. Особенно запомнился мне один жерех. Он вышел из-за порога и начал гоняться за уклейкой. Она кидалась от него то вправо, то влево, и, когда я бросил ему "универсалку", он не дал ей лечь на воду и схватил ее в воздухе. 

За это утро не было ни одного схода. А уж если ловля так наладилась, то она стала неинтересной, как решеная задача... 

После завтрака решил перейти на "нахлыст". Я бродил по отмели, пробуя забрасывать на быстринки, в ямки, суводи, и ничего не поймал. Судаки ушли, жерехи перестали бить, стало очень тихо. 

Наступил душный вечер. Попивая чай, я заметил, что над водой и над нашими головами стали появляться белые бабочки. Некоторые из них налетали на наш костер. Когда же стемнело, в воздухе появились тысячи бабочек. Это вылетела поденка, метлица, обсыпавшая нас, как снегом. Третий раз в жизни я наблюдал массовый полет метлицы, но такого изобилия поденки я еще ни разу не видел. 

На реке стали раздаваться всплески - рыба вышла наверх. У меня были искусственные метлицы, и я сейчас же принялся за ловлю. Но ничего не вышло. У костра было светло, и рыба тут не плескалась, а стоило отойти от костра, как я попадал в темноту и задевал за кусты удилищем и лесой. Поэтому я бросил ловлю и уселся у костра, наблюдая за удивительным полетом поденки. 

Утром на заре я пошел к реке. Кое-где в заводинках поденки лежали сплошным слоем, их пожирала мелочь. Ее-то я и ловил, но это меня не устраивало. Наслышавшись о больших уловах в период лёта поденки, я хотел это испытать сам хоть раз в жизни и решил ловить ночью. 

Вечером я развел небольшой костер невдалеке от места ловли и с волнением забросил "мушку". Скоро появилась и добыча. Это были мелкие подъязики, чехонь, голавлики. Однако вскоре леса сильно натянулась: на крючке была хорошая рыба. Пришлось ее вываживать: она спускалась на дно, ходила в полводы. Левой рукой я тянул за лесу, складывая ее петлями у ног, пока рыба не приблизилась. Привычный удар багром, - и на берегу забился язь весом не менее двух килограммов. 

Подбросив в костер дров, я снова начал ловлю. Попались две мелкие рыбки, которых я бросил обратно в воду, а затем схватил приманку неповоротливый лещ, который скоро улегся на берегу рядом с язем. Это был первый мой лещ, пойманный "нахлыстом" на искусственную "мушку". 

Успех ободрил меня. Минуты через две опять поклевка. Багор принес мне хорошего головля. 

Я увлекся и простоял на этом месте всю ночь. Какая-то очень крупная рыба оборвала одну "мушку", а на другую я выудил трех язей, причем один из них подбагрился за "подбородок". 

С рассветом крупная рыба перестала брать, но я принес жене больше пуда язей и лещей и, довольный экспериментом, сказал: 

- У тебя есть рыба, а у меня - план доклада в рыболовном обществе на тему: "Ночная ловля "нахлыстом" на поденку". 

Так случайно исполнилась моя мечта половить рыбу на поденку. Для меня эта ловля была окутана дымкой поэзии, которую может постичь только истинный любитель-рыболов. 

3. НА ДНЕПРЕ 
Однажды я гостил у своих родственников в Киеве. Приехал я туда, конечно, в полном рыболовном вооружении, так как не половить рыбы в Днепре я считал делом невозможным. 

В Киеве меня познакомили с семьей рыболова. Сам он находился на реке, и к нему я отправился с его сыном на челноке. 

Вряд ли найдется на свете хоть одна некрасивая река, но Днепр - одна из самых красивых среди тех, что я видел. Его могучие изгибы, берега с густыми лесами, бескрайними полями, его утесы не менее и живописнее, чем волжские. На Волге грудь дышит свободно, широко. А на Днепре как-то теплее, уютнее, будто бы больше солнца. 

Мы проехали высокий, лесистый и уютный Жуков остров, выехали на широкий плес, проехали еще километра два и прибыли на громадный перекат. Там, на крутом берегу, под высокими деревьями мы нашли просторную палатку, костер: у него сидел загорелый, обросший бородой наш рыболов. 

Через десять минут выяснилось, что оба мы любим ловить рыбу и особенно "нахлыстом" и что у нас много других общих интересов. Я получил приглашение погостить несколько дней и остался на реке с новым знакомым. 

Перекат, на котором стоял наш бивак, был грандиозен. Повсюду виднелись то голые каменные островки, то островки, заросшие травой и кустами. Мой компаньон объяснил, что он ловит на кузнечика между островками в тех протоках, где есть быстрое течение. Он показал мне свою снасть: длинное бамбуковое удилище с леской двойной длины из жилок. У кончика удилища леска была сплетена из нескольких жилок, а паводок состоял из одной жилки. Таким образом, леса у него была без прививка, но зато коническая. 

Меня заинтересовал нижний край переката с большим песчаным островом, откуда доносились могучие всплески. Вечером, сидя у костра, мы наблюдали всплески судаков на течении между островами. 

По всем признакам, тут было много всякой рыбы. Мой компаньон ловил только "нахлыстом", и для него все вопросы были разрешены, но я должен был поразмыслить, так как со мною были и "нахлыст" и спиннинг. В реке играли шересперы, судаки и щуки - на кого же ополчиться? Я решил испробовать все способы лова своей снастью. 

Мой компаньон начал ловить на заре, я наблюдал за ним с берега со стаканом чаю в руках. Ловил он очень ловко. В легком челноке, уперев под плечо конец весла, он удивительно легко орудовал им, не вынимая весла из воды. Спокойно разъезжая между островами, он то держал челнок на быстрине, то снова гнал его, - и все это делал так просто и быстро, как будто передвигался по суше. Удилищем орудовал он не менее артистически. Снасть у него оказалась прекрасной, все ее части были гармонически связаны. Челнок, рыболов и его снасть было единое целое. "Конек" челнока ложился на воду легко, ложился и взлетал, а рыба брала и брала. 

Часа через два рыболов возвратился на бивак и привез много некрупной рыбы. 

Теперь челнок был свободен, наступила моя очередь ловить рыбу. Я выбрал себе островок, за которым тянулась хорошая струя, и с нахлыстовой снастью и запасом кузнечиков и "мушек" перебрался туда. Но у меня ловилась только мелочь. Попробовав с часок побросать по всем направлениям и не поймав хорошей рыбы, я решил вздремнуть. Однако мое внимание было привлечено двумя стрекозами. Жужжа и кружась, они пронеслись передо мной и с силой ударились о воду, как раз на моей струе. Струя подхватила их и понесла, они начали биться. "Если тут стоит крупная рыба, то...". Я не успел докончить эту фразу, как около стрекоз появились два буруна, последовали два крепких удара, и стрекозы исчезли. Блеснувший белый бок и острый плавник дали мне понять, что орудовал здесь крупный шереспер. 

Я уже не думал о сне и спешно забросил приманку. Около кузнечика появился бурун, но поклевки не последовало. Я повторил заброс - все тихо, даже буруна не появилось. Все было кончено: шереспер увидел меня и ушел. 

Я знал, что шереспер не покажется, пока я не уеду с острова. Я так и сделал и уехал на ближайший островок с кустами. Отсюда можно было добросить кузнечика до шереспера, но у меня не было уверенности в благополучном исходе дела. Я твердо верил в свой "нахлыст", знал, что у меня в руках безграничные возможности поймать этого жереха, но при создавшейся ситуации лучше было прибегнуть к комбинации "нахлыста" со спиннингом, и я немедленно привязал к поводку золотистую северо-уральскую дорожку. Несколько взмахов для развертывания в воздухе лесы - и миниатюрная блесенка упала в назначенное место и стала тонуть. Я слегка потянул ее к себе и испытал такой крепкий удар по приманке, какого не помнил давно! Рыба завертелась на месте, я прыгнул в воду, укоротил лесу - и началась "рукопашная". О чудный, дивный момент!.. Через несколько минут в руках у меня был жерех более трех килограммов весом. 

Разгоряченный успехом, я пробовал ловить с других островов, но шересперы не брали. Оказалось, что дело не в островах, жерехи стояли и брали лишь там, где дно реки обрывалось устуПОМ. 

Остаток дня я потратил на то, чтобы узнать, возле каких островов имеются глубокие уступы под быстрой струей. Таких мест я нашел три или четыре. Это дало мне возможность ловить непрерывно. В течение двух следующих дней я проверил свои наблюдения и был вознагражден десятью хорошими шересперами... 

4. НА ПРОТВЕ 
Мы преодолели все московские светофоры, выбрались на шоссе и покатили к Серпухову, обгоняя грузовики. Середина мая - разгар весны, все цветет и зеленеет. На колхозных полях и огородах оживление, солнце припекает и, несмотря на ветер, нам жарко, хотя мы едем в белых костюмах и с непокрытыми головами. 

За рулем мой товарищ и постоянный спутник по рыбной ловле - Алексей Ильич. Он не спускает глаз с дороги и, где только можно, прибавляет газ. Через два часа мы пронеслись по улицам Серпухова, перебрались через мост, поднялись в горку и затряслись по полевой проселочной дорожке. Мы едем на Протву к селу Юрятину. 

Там большая плотина. Возле нее кирпичная мельница, а в мельничном омуте есть щуки, окуни, шересперы, голавли, лещи. Здесь хорошо ловить в проводку, "нахлыстом" и спиннингом. У нас три дня ловли впереди, а повседневные заботы - позади. Но вот и плотина. Большой шлюз был открыт, и вода мощным потоком бежала в омут. Вода в омуте бурлила, а у правого берега с кустами ивняка она бежала быстрым потоком. У плотины в воде - старые сваи, глубина здесь большая, это стоянка судака. В конце омута - песчаный остров, обтекаемый с двух сторон быстрыми протоками, а дальше - красавица Протва со многими изгибами, глубокая, полноводная и рыбная. 

Вечером, перед закатом солнца, мы сидели с мельником на плотине. Толковали о рыбе, мельнице и других местных делах. Мальчик, по моей просьбе, принес большую коробку с майскими жуками. Глядя на бурный поток под ногами, я решил пустить несколько жуков в спокойный боковой поток. 

Жуки отплыли к середине омута и были прекрасно видны на воде. Рыба их не тронула. 

- Тут рыба уже перестала гулять, - сказал мельник. - Вы лучше подите вон к той березовой роще, где много этих жуков. Там их рыба, глядишь, и схватит. 

Я поднялся на пригорок с соснами, где воздух был смоляной и теплый, и вышел на отлогий берег с березами. Они стояли у самой воды, а одна старая береза даже низко наклонилась над рекой. В ее ветвях гудели майские жуки. 

Протва шла здесь ровным глубоким потоком с глинистым дном, пониже был на ней небольшой перекат с сильной струей, а дальше - большая яма у поворота реки. Я сел под березами и стал наблюдать. Меня интересовало, как ведет себя рыба по отношению к жукам, падающим в воду. 

Жуки часто падали в воду, течение спокойно несло их дальше они бились, пытались взлететь, жужжали, но рыба здесь не плескалась. Мне всегда казалось, что голавль и шереспер не могут устоять против майского жука. В этот вечер мои иллюзии развеялись, я пережил разочарование. 

Было еще светло, и я решил пройтись вдоль берега вниз по течению. На перекате шумела вода. Жутш, принесенные сюда течением, заливались водой и тонули. Я отметил этот перекат и подошел к высокому, крутому обрыву, который без уступа уходил в воду. 

У обрыва сидел седой старик в валенках, перед ним лежал веер удочек с поплавками и без поплавков. Корзина рыболова стояла в воде, продавленная кирпичом. Значит, улов есть. А уж если сухая корзина стоит на берегу, то лучше к рыболову и не подходить. Я спросил старика, как идут дела? Он ответил, что рыбы тут "хоть пруд пруди", только взять ее трудно, очень глубоко. Но все-таки лещи иногда попадаются... 

Я вернулся к палатке, где хозяйничал Алексей Ильич, и рассказал ему о своих наблюдениях. 

- Напрасно ты связался с этими жуками, - ответил он мне.- Ловил бы со мною в проводку, а шересперов наловишь на спиннинг. Чего тебе еще надо? 

- Мне нужно испытать ловлю "нахлыстом" на майского жука, вот и все. Утро вечера мудренее, сам знаешь! 

Мы поужинали, а потом вышли из палатки и сели на сухом пригорке, усеянном цветами одуванчика. 

Над нами было темное небо, кое-где виднелись пятна облаков, пели соловьи. Ночь была прекрасна! 

На рассвете мне не захотелось ходить по росистой траве, и я решил несколько часов половить в проводку. В лодке мы спустились немного по течению и стали на якоря. Дело сразу пошло на лад, хорошо ловились большие подъязики, лещики, голавлики. За утро мы поймали вдвоем около пуда разной рыбы. Клев прекратился к пяти часам утра, надо было возвращаться к палатке. Что делать с рыбой? Придумали подарить ее старушке-колхознице, которая неподалеку работала на огороде с тремя дочерьми-школьницами. Они долго не могли понять, как это можно взять даром "такую уйму" рыбы, но кое-как мы их уговорили. Однако старушка не успокоилась. На другой день утром она отдарила нас чудесными горячими лепешками... 

После трех часов дня я собрал "нахлыст", надел пояс со складным багром, резиновые сапоги, взял сумочку с приманками, пошел вниз по Протве и остановился у переката, где вчера тонули жуки. "Если мой жук тут утонет и его понесет в яму, неужели его не схватит рыба!?" - подумал я. 

Я насадил жука, бросил его в струю и стал спускать лесу. Для маскировки стал за березу. Жук ушел куда-то в глубину. По удилищу как будто царапнуло. Я широко подсек и стал отступать от воды, подбирая лесу. Из воды показался жук на поводке, а на крючке вертелся маленький голавлик. 

Я бросил рыбку в воду и ушел к перекату, дно которого было покрыто короткой густой травой. Здесь привязал к поводку излюбленную северо-уральскую "дорожку" и начал забрасывать ее. То и дело из травы выскакивали щурята и цеплялись за блесну. Я их всех побросал обратно в реку. Однажды леса запуталась и блесенка упала в воду около берега. Пока я распутывал лесу и шевелил блесну, ее схватила щука, стоявшая под корнями у моих ног. Эту пришлось взять с собою, она весила около двух килограммов. 

Следующую остановку я сделал на высоком берегу, поросшем ивняком. Место было глубокое, со слабым течением. Я осторожно опустил в воду жука, и "постучал" им по воде. Сейчас же со дна поднялся голавль, ткнулся носом в жука и остановился возле него неподвижно. Я его спугнул и пошел дальше. 

За поворотом реки обнаружилась небольшая яма, перед которой русло реки было перегорожено большими глиняными отвалами. 

Между ними журчала вода. Я надел на крючок жука и пустил его в струйку. Моментально последовала резкая поклевка, и на крючке завертелся хороший голавль. Я перебрался на ближайшую к берегу глыбу, бросил еще жука в струйку подальше и снова поймал голавля. 

Мне удалось побывать еще на двух глыбах и выудить еще двух голавлей. Щука и четыре голавля - это уже улов! 

Ниже по течению воды стояли два больших дуба. Неслышными шагами я подошел к ним и заглянул в воду. У поверхности, в тени дубов, стояли три крупных голавля. Я осторожно бросил им жука. Один голавль ткнул носом в жука и проглотил его. Я резко подсек. Трудно описать, что тут произошло! Голавль начал так биться и взлетать на воздух, что я стал опасаться за свою снасть. Но добрая, испытанная снасть не изменила. Голавль уходился и лег набок. 

После такой суматохи я должен был перевести дух. Руки у меня тряслись, спина и голова были мокрые. Задал он мне баню!.. 

Вечером я похвастался Алексею Ильичу, что жук себя оправдал. Однако скоро случились события, которые заставили в этом усомниться. 

С утра я отправился к дубам навестить двух оставшихся там голавлей. Их не было, зато стояла стайка мелких голавликов. 

Я опустил жука и "постучал" им по воде. Один голавлик попался, остальные не разбежались, а только подались в сторону. Второй жук принес второго голавля. 

Я решил продолжить опыт и надел на крючок шарик из мякиша черного хлеба. 

Опять попался голавлик. Тогда я "постучал" по воде голым крючком. Немедленно на него бросился голавлик и тоже попался. 

Я стал водить крючком по воде, делая "усики". Голавлики бросались на "усики" и садились на крючок. Таким путем я поймал пять рыбок. 

Тут-то у меня и возникли сомнения по доводу жуков. И действительно, где я не забрасывал хлебный шарик, голавлики брали его так же охотно, как и майского жука... 

Пора было возвращаться к палатке и собираться в дорогу, но без шереспера уезжать домой не хотелось. 

Было шесть часов вечера, когда я пришел на омут и стал любоваться игрой шересперов. Выбирая место, я вдруг увидел, как посреди омута из воды выскочил жерех до полутора метров длиной. Признаюсь, что никогда я не видел раньше такого чудовища. Расстояние до него было равно двум спиннинговым забросам, но я все же попытался бросить туда приманку, рассчитывая на попутный ветер. Дело кончилось тем, что приманку взял другой шереспер, настолько крупный, что я не мог его сдержать и стал сдавать шнур с катушки. 

Небольшой запас лесы пришел к концу, на катушке остался всего лишь один оборот. Напрасно я пытался сдержать лесу рукой, чтобы не повредить катушку. Шереспер дернул и утащил с собой почти всю лесу. Запаса у меня не было. Так неудачно закончилась моя борьба с огромным шереспером на Протве...


Источник: http://naohote.narod.ru
Категория: Рыболовные рассказы | Добавил: nonsens (12.12.2008)
Просмотров: 1145 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]